Все это мой Айтос делает, и очень неплохо. Не зря же у него к
третьему полевому сезону уже была куча золотых медалей и всяких
титулов-званий, что напридумывали люди для собак. Порой на открытии
сезона, соберемся у костра, отметим встречу, обменяемся новостями, и кто
про что, а я про Айтоса, тут же присутствующего. Приятели шутят: «Была
бы положена корона охотничьей собаке – твой Айтос и ее бы получил!» Что
ни говори, а приятно слышать такую оценку от бывалых охотников. Так вот,
кроме перечисленных качеств, мой Айтос еще и ныряет за подранком,
приводя в восхищение моих собратьев по страсти. Ныряет в озере, ныряет в
болоте, ныряет и на быстром течении речки Уводь. Увидев это в первый
раз, я не на шутку испугался: только что был пес на воде и вдруг исчез! В
общем, у меня был стресс…
А дело было так. Послал я Айтоса за сбитой кряквой, упавшей на воду
метров за 15–20, почти у противоположного берега. Утка лежала на воде
неподвижно, но едва спаниель приблизился к ней, вдруг ожила и сразу
нырнула. Исчезла прямо из-под носа, почти из пасти собаки. Пес в
недоумении закружился на воде, где лежала утка. Пока он кружил на месте,
пытаясь разобраться, что да как, утка вынырнула неподалеку, метрах в
двух от него. Айтос к ней, а она опять – нырь – и нет ее! Он снова стал
нарезать круги на воде, будто ища «выходной» след. Утка вынырнула
неподалеку – он к ней, и опять все повторилось. Вижу, надо помочь ему,
но как? Стрелять опасно – они, как в связке, близко друг от друга, можно
ненароком и собаку зацепить. Так и стою с ружьем на изготовку на
берегу, у обрыва, жду удобного момента. А игра эта в кошки-мышки
затягивается: и собака, и утка стараются взять друг друга на измор. Ну,
на измор моего полевого чемпиона взять нереально: в силе и выносливости
его я абсолютно уверен. Проверено, и не раз…
Немного отвлекшись от событий, происходящих на воде (то ли внимание
рассеялось от воспоминаний, то ли глаза на миг отвел в сторону), я вдруг
обнаружил, что Айтос исчез. Нет его на воде! И на берег он не выходил!
Утки тоже нет. Несколько мгновений, остолбенев, я хлопал глазами в
растерянности и недоумении. Утка, понятно, занырнула. А куда делся пес?
Пока хлопал глазами, вынырнула утка. Потом в полуметре от нее появилась
голова моего дорогого Айтоса! «Уф! –с облегчением выдохнул я, и тут же:
– Вот это да! Мой пес ныряет?!» Не успел прийти в себя от изумления,
как утка вновь нырнула, а за ней мой спаниель. Без шлепанья, без
всплеска и брызг: был и – нет его! Не зная, к чему это может привести и
желая прекратить эту гонку, я выстрелил по вынырнувшей утке. Вернее, не
по утке, а на метр впереди нее (не дай бог зацепить собаку!). И то ли от
звука выстрела и всплеска воды перед ней, то ли какая дробина
отделилась от дробового снопа и ударила ее, но она приостановилась.
Показавшийся из воды Айтос схватил ее. Тут же развернулся, пересек
Уводь, поднялся на обрыв и красиво подал утку мне в руки без всяких
команд! Как всегда, не жалея слов и ласки, я поблагодарил его. Айтос,
выказывая свой восторг, прыгал вокруг. Молодец! Я не понимал, что и как,
когда и где он научился нырять? Откуда эта грань его таланта? Но я был
счастлив и горд за своего пса…
С тех пор, умение нырять вошло в арсенал его «фирменных» охотничьих
приемов. Когда это происходило на глазах моих друзей, у них от удивления
широко открывались глаза. Придя в себя от неожиданности, они
признавались мне: «Надо же! А мы тебе не верили!»
Я много размышлял по поводу появления у Айтоса способности нырять.
Откуда она? Я его этому не учил, да и не знал как. Потом вспомнился
забавный случай в начале лета. Была жара. Поехали купаться на озеро,
подальше от отдыхающих. Искупались в теплой воде с удовольствием,
сплавали на ту сторону и обратно. Айтос, как всегда, плыл рядом (он не
терпит, чтобы я заплывал далеко без него, и никогда не останется на
берегу без приказа). Хорошо, искупались. Он на берегу занялся своими
собачьими делами, а я, уж коль мы у воды, решил немного освежить свою
«девяносто девятую». Ведра не было – взял тряпку, спустился к воде,
намочил ее и протер стекла. Затем вновь спустился к воде, снова намочил и
протер капот. Процесс понятен – тряпку все время надо мочить. Не знаю
почему, но прямо от машины кинул тряпку в воду и пошел, было, за ней,
вниз. Вдруг откуда ни возьмись появился Айтос и ринулся к воде, едва не
сбив меня с ног. Схватил тряпку и наверх ко мне, сует в руки. Молодец,
сообразительный. Интересно! Сознательно бросил тряпку в воду – Айтос
снова ее принес. Умница! Так и пошло. Я протираю, бросаю в воду, Айтос
галопом приносит мокрую тряпку мне. Удобно. Вдруг брошенная на воду
тряпка пошла ко дну, прежде чем спаниель спустился. Подбежал он по
мелководью (вода мне по колено, ему по холку) к месту падения и встал в
недоумении. Вода прозрачная, тряпка на дне, а как ее взять? Видит око,
да зуб неймет? Дела! Раз так – надо помогать. Только я было двинулся
вниз, как вижу: пес погрузил голову в воду так, что холка скрылась,
схватил зубами со дна тряпку и «пулей» ко мне. Вот так штука! Ай да
Айтос! Порадовался я, глядя на его трюки. Позабавившись и не придав
тогда никакого значения случаю, я забыл о нем. Увидев же на охоте, как в
погоне за подранком Айтос свободно ныряет (а порой и ловит под водой),
подумал: «Может быть, тот случай с тряпкой и помог ему преодолеть некий
барьер, он стал не просто отличным рабочим псом, но еще и ныряющим
русским спаниелем».
Возможно, ныряет не только Айтос. Совсем недавно на первенстве Кубка всех удивил ковровский первопольный спаниель Арес родом из
Москвы.
Он в погоне за занырнувшим хлопунцом тоже нырнул, потом еще и еще.
Хозяин его, Вовка Хромов, мой друг, своего красавца этому не учил и,
увидев такое, обалдел от неожиданности, изумления и, наверное, счастья.
Болельщики поначалу тоже оторопели, а потом дружно разразились
аплодисментами и одобрительными возгласами. Наверняка, подумал я тогда,
найдется кто-то еще, кто скажет, что его русский спаниель ныряет. И вот
намедни, беседуя по телефону со своим знакомым владимирским экспертом по
спаниелям, я неожиданно услышал, что у них во Владимире все (или почти
все) русские спаниели запросто ныряют. Возможно, это у русского спаниеля
в крови, только до определенного момента не проявляется? И мне кажется
теперь, что спаниелей можно этому обучать так же, как натаскивают на
дичь, как обучают не бояться воды или выстрела. А раз так, может быть,
внести «ныряние» в Правила испытаний спаниелей, как элемент «высшего
пилотажа»? Ведь ценят же работу «с заходом» или отдачу голоса при
подъеме дичи? А?!
Леонид КАРАНТАЕВ
Фото Сергея ФОКИНА
