Когда говоришь о приваде на медведя, то в глубине души
предполагаешь, что идеальной привадой может быть лишь совершенно
неограниченное количество мяса.
Так вот, у нас было это «неограниченное количество»!
В маленькой бухточке возле местечка Сиглан на берег моря был выброшен
кит.
Должен отметить, что Охотское море — это не побережье Калифорнии
в районе Санта-Барбары, и не Мексиканский залив, где такая лафа
встречается сплошь и рядом. Самое первое упоминание о буром медведе
Северной Америки (конкретнее, о калифорнийском гризли) связано именно
с подобным эпизодом — испанский путешественник в 1602 году обнаружил
на побережье залива Монтерей выброшенного кита, которого поедало
несколько десятков медведей. Этому эпическому событию посвящена картина,
находящаяся в музее натуральной истории Сьерра Невады.
Временами подобные эпизоды случаются на Аляске. И на Чукотке — там мне
самому приходилось наблюдать, как семь-восемь мишек в середине лета
кормились на выброшенном ките. Медведи были маленькие, а кит — большой;
звери прокопали в нем дырки, залезали внутрь и, обмазанные жиром, были
похожи на сегодняшних молодых модниц с торчащими короткими волосами.
Кит, угодивший на берег в бухте Воргобьян, был молодым малым
полосатиком. «Малым» он назывался сугубо в научном мире, потому что
длина его была около 12 метров. Перед тем как прибиться к суше, он
немало поскитался по волнам, поэтому, достигнув ее, изрядно пованивал.
Виталий Бобыкин, наш егерь, привязал его за хвост толстым фалом, чтобы
не уплыл. Привада была готова.
Обойдя кита со всех сторон, я пришел к выводу, что засидку возле него
можно сделать лишь в сотне метров. Прямо над китом поднимался крутой
склон, частично еще покрытый снегом и оползающий под малейшим движением
сапог. В сотне же метров располагалось устье небольшого ручья,
на котором, как и положено на Охотском побережье, в летнее время
располагалась шайка браконьеров-икропоров. То есть там присутствовали
какие-то поверхностные признаки цивилизации — вырубленные железные
бочки, остатки палаточного каркаса и пустая тара для закатывания
продукции. Немаловажным было и то, что ветер дул сверху вниз по ручью,
унося наш запах в море. Впрочем, мне казалось, что близость кита должна
была заглушать любые посторонние запахи.
Плохо обстояло дело со звуками. Стоял конец мая. В самом разгаре было
снеготаяние, поэтому наш ручей, который в обычное время кулик
перепрыгивал, не замочив лапок, с трудом переходился даже в высоких
резиновых сапогах. Так как этот поток еще и тек по крупнообломочному
курумнику, то грохотал он, как курьерский поезд. Кроме того, постоянно
шуршало море.
Мы расположились на «подушке» из прошлогодней травы, расположив на ней
захваченные самонадувающиеся коврики, и приготовились к длительной
вахте. Темнело. Когда сумерки сгустились до уровня ленинградских белых
ночей, сверху, со склона, неожиданно появился крупный медведь. Он
деловито вскарабкался на хребет кита и начал, судя по всему, что-то
отгрызать от покойника. Тут мне пришло в голову, что мы столкнемся
с одной проблемой. Дело в том, что в высоту кит составлял около 150 см,
охотский прилив должен был закрывать его почти полностью, прежде чем
приподнять на волне. Поэтому, если мы сейчас застрелим медведя, он
свалится вниз и утонет, а отлив может вынести его в море. По этой
причине мы решили выждать более удобного момента. А он все не наступал.
Более того, когда медведь стал уходить с туши, он скрылся за нависающими
над берегом кустами и мы потеряли его из виду.
Стемнело совсем. Возле туши появлялись и исчезали медведи. Они мелькали
как тени в калейдоскопе, но мы уже не могли ни оценить их вероятных
габаритов, ни как следует прицелиться. Неожиданно мы поняли, что одна из
темных клякс, долженствующая обозначать зверя, приближается к нам.
— Что будем делать? — практически в голос спросил меня Виктор, когда
медведь оказался на расстоянии метров пятидесяти от нас.
— Ничего. Выстрел неверный, поэтому будем стрелять, только если уж он
совсем на нас насядет. Но скорее всего он пройдет по берегу, под нами,
метрах в двадцати.
Мы намеренно не скрывали голосов, поэтому медведь приостановился.
В бинокль было понятно, что это — крупный зверь, с мощным плечевым
поясом и широкими лапами. Он покачивал головой из стороны в сторону, как
задумчивый аксакал над пиалой чая. Наконец он снова двинулся вперед.
Теперь уже сквозь грохот ручья и плеск морских волн было слышно, как
стучит галька под его когтями. Бурый медведь может быть абсолютно
бесшумным зверем, но не тогда, когда он чувствует себя в полной
безопасности. Кроме того, наглости ему добавляли огромные
продовольственные запасы за спиной и возбуждение, характерное для этих
зверей во время гона. Зверь приблизился к нам метров на пятнадцать,
затем стал переворачивать камни и пыхтеть. Судя по всему, он решил
поразнообразить диету из ворвани бокоплавами, спрятавшимися в гальке.
Останавливало меня только то, что пуля калибра 7.62 не в состоянии
обеспечить гарантированную убойность, будучи выпущена лишь
приблизительно «по месту», — такие дистанции предполагают хирургически
точный выстрел.
Наконец медведь остановился и, видимо, заинтересовавшись возней,
принялся всматриваться в наши силуэты. Я ожидал, что он вот-вот кинется
в отступ, но неожиданно мишка успокоился и снова занялся своими делами
буквально в десяти метрах от нашего становища.
Так продолжалось около четверти часа, потом зверь отошел в сторону еще
на полсотни метров и окончательно растворился в темноте.
Все это время один из нас постоянно наблюдал за ситуацией вверх
по ручью — дело в том, что там от нас до ближайших кустов было метров
семь, и, появись оттуда неожиданный визитер, он бы в две секунды
оказался прямо посреди нашей тесной компании.
За ночь медведи еще дважды подходили к нам на критически короткое
расстояние, но ни разу не делали попытки подняться на травянистый
приступок, возвышавшийся в метре над пляжем. Видимо, в это время там еще
было нечего делать.
«Наш медведь» пришел на приваду, когда уже светало. Он подобрался к нам
не со стороны кита, а с противоположной части пляжа. Более того, второй
охотник, Александр, увидал его, когда он уже выбрался на плечо склона
в тридцати метрах. Виктор выстрелил, и зверь сразу же исчез из виду.
В первый момент я даже решил, что стрелок промахнулся. Но после того,
как мы вышли на пляж, увидели мишку, который стоял на месте в семидесяти
метрах вверх по склону, в зарослях каменной березки. Виктор выстрелил
еще раз — и зверь завалился набок.
Объединенными усилиями мы скатили медведя вниз. Стрелки снова заняли
прежнюю позицию, а я принялся разделывать добычу. Через минут сорок
я услышал шаги сверху по склону. Подняв голову, обнаружил стоящего от
меня в пяти метрах небольшого мишку, который спустился с горы, чтобы
присоединиться к грандиозному пиршеству на берегу.
— И угораздило ж выйти тебе на меня, дурак, — ласково произнес я,
подкрепив слова плавным движением дула.
Медведь развернулся прямо посреди глинистого оползня и, пробуксовав
когтями в весенней жиже, пулей взлетел вверх по склону…
Михаил КРЕЧМАР
Фото автора
