Заметно прибывает день, все выше ходит солнце, темнеет и оседает снег. На весенний лад поют синицы.
Чем ближе приход весны, тем чаще охотник обращается к «копилке
охотничьих воспоминаний», стремясь оживить в памяти прошлые весенние
охоты и их наиболее яркие эпизоды.
…Глухариный ток. Как много воспоминаний связано с ним у охотников!
Прокручивая былые охоты на глухариных токах, вспоминаю неповторимую,
чарующую обстановку весенней ночи в лесу. Возле небольшого костра,
постреливающего искрами, в окружении высокоствольных сосен, на лапнике,
расположились два охотника – егерь Василич и я. На фоне звездного неба
едва различимы расплывчатые очертания сосновых крон. Неторопливо
потягивая из кружек горячий чай, ведем тихую беседу.
Ночная жизнь в лесу идет своим чередом. Прошуршала где-то в стороне
мышь. То ли спросонок, то ли от испуга вскрикнула в ночи неведомая
птица, и снова воцарилась тишина. В вышине с характерным шумом
пронеслась стая нырковых уток. Все ближе и ближе тот час, когда в
моховом болоте начнут токовать краснобровые глухари.
Свежи в памяти и прошлогодние охоты с подсадной.
…Раннее утро. С подсадной уткой в ящике и с ружьем за плечом направляюсь
к небольшому бочажку в низине за деревней. При подходе к нему вспугнул с
берега пару куликов, которые, мелькнув белым надхвостьем, с писком
растворились в предрассветной мгле. Высаживаю подсадную на воду и
забираюсь в куст лозы, приспособленный мною накануне под шалаш.
Не успела утка издать несколько квачек, как рядом с ней на воду
плюхнулся селезень чирка-свистунка. Мне хорошо слышен его мелодичный
посвист, но видимость еще не позволяет произвести прицельный выстрел.
Покружив некоторое время возле утки, селезень улетает на поиски новой
невесты.
Заркая осадка подсадной заставляет вздрогнуть, на бочаг опускаются два
утиных силуэта. Спустя несколько секунд различаю на воде два темных
пятна. Начинаю пристально всматриваться и вскоре на одном из них
различаю белые разводы. «Не иначе селезень свиязи», – мелькает в голове
догадка. Гулко ухает выстрел. С испуганным кряканьем с воды срывается
дикая утка, оставив своего кавалера. С рассветом убеждаюсь в своей
правоте – под берегом на воде лежит рыжеголовый селезень свиязи.
Пасмурное утро следующего дня подарило мне на этом же бочаге пару шикарных кряковых селезней.
Как всегда, яркие воспоминания о себе оставили прошлогодние тяги.
Двенадцать длинноносых красавцев было уложено в сетку ягдташа в минувшем
весеннем сезоне.
…На первую пробную тягу с другом
Александром Фоминых
идем в близлежащий от деревни лес. Достигнув лесной опушки, решаю
остановиться на приглянувшейся поляне, а Александр в поисках фартового
места уходит вперед. Осмотревшись по сторонам, сажусь на раскладной
стульчик возле елочки-подростка, рядом располагается мой верный друг
курцхаар Ромул.
В высоких елях на краю леса задорно квохчут дрозды, а где-то на поле,
примыкающем к лесу, уныло плачет чибис. Недалеко от нас, в стороне,
раздается заунывный стон вяхиря.
Но вот солнце прячется за горизонт. Скоро начнется долгожданная тяга. Не
торопясь, вкладываю в стволы патроны с «семеркой» и погружаюсь в
томительное ожидание вальдшнепа. Проходит некоторое время, и среди
птичьего многоголосья слух улавливает такое родное «цвиканье»,
чередующееся с троекратным «хорканьем». Вальдшнеп тянет в мою сторону. С
трепетом жду появление птицы. А вот и она! Вскидываю ружье, короткая
поводка, и выстрел обрывает полет лесного кулика. «Подай!» – дрожащим
голосом командую курцхаару и вскоре принимаю от своего помощника еще
теплую птицу. Не могу отказать себе в удовольствии вдоволь полюбоваться
добытым трофеем.
Со стороны Александра раздается гулкий выстрел. Несколько вальдшнепов
проходят в стороне от меня. Заря, догорая, плавно переходит в ночь. А
вот слышны приближающиеся шаги друга. Он тоже с трофеем.
Выходим на дорогу, идущую вдоль лесной опушки, останавливаемся. Начинаем
делиться впечатлениями о прошедшей тяге, и вдруг прямо над нами
раздается «хорканье». Задираем головы вверх и видим проплывающего над
нами вальдшнепа. Проводив оцепеневшим взглядом скрывшуюся в темноте
птицу, мы смотрим друг на друга и смеемся. И даже Ромул нас не осуждает –
похоже, он понимает наше эмоциональное состояние.
А как не вспомнить гусиную охоту в моховом болоте!
…Солнце только что спряталось за стеной дальнего леса. В моховом болоте в
ожидании прилета гусей на ночевку расположились трое охотников: Николай
Минюков, Александр Фоминых и я. Слух и зрение нацелены на своевременное
обнаружение гусиных стай, которые могут избрать это болото для ночного
пристанища. Несмотря на постоянную бдительность и готовность, гусиное
«га-га» для нас почти всегда раздается как гром среди ясного неба. Так и
в этот раз. «Го-гок, го-гок!» – слышу впереди гусиную перекличку. Кручу
головой, стараясь как можно быстрее обнаружить табунок птиц, и
наконец-то замечаю его. Нитка гусей, голов пятнадцать, на небольшой
высоте направляется на меня. Вот они все ближе, ближе. Пора! Вскидываю
МЦ-21-12 и нажимаю на спуск. Потревоженный табунок взмывает вверх, а над
болотом катится эхо моего выстрела. Обгоняю стволом ближнего ко мне
гуся и повторно нажимаю на спусковой крючок. Гусь дергается, роняя
перья, но продолжает набирать высоту. Кольчуга на нем, что ли? Снова
обгоняю птицу стволом и в третий раз спускаю курок. Птица, свернувшись в
воздухе, тряпкой летит вниз, поднимая фейерверк брызг при ударе о мох,
пропитанный талой водой. Подбегаю к трофею и за шею поднимаю увесистого
гуменника.
Проходит минут пятнадцать томительного ожидания, и на Александра
налетает гусь-одиночка. Вскинуты вверх стволы его ИЖ-27, выстрел –
сорвавшись с места, охотник спешит к упавшему белолобому гусю.
Когда же густые сумерки опустились на болото, на Николая налетел табунок
белолобых. Трижды громыхнул его полуавтомат, и звонкий шлепок птицы о
влажный мох стал логичным завершением вечерней охоты.
Вот такие воспоминания о прошлых весенних охотах пробудились в моей памяти.
Виктор ЛУКАШОВ
Фото автора
